Успехи и неудачи русской военной санитарии в Первую мировую войну
Гигиена и санитария
Отдельной проблемой в русской армии были инфекции, с которым не самым лучшим образом справлялись еще до войны. Так, в 1912 году в среднем из 1000 солдат и офицеров брюшным тифом болело 4,5; сыпным тифом 0,13; дизентерией 0,6; оспой 0,07; гонореей 23,4 и чесоткой 13,9 человек личного состава. Отчетливо просматривается аномально высокая доля больных гонореей, брюшным тифом и чесоткой. К слову, к тому времени были возможности вакцинировать войска от большинства указанных болезней, но руководство шагов в этом направлении не сделало. Естественно, с началом войны доля инфекционных больных резко увеличилась – к примеру, в конце 1914 года холерой под Варшавой болело 8758 человек личного состава русской армии. Реакция не заставила себя долго ждать – в корпусах появились санитарно-гигиенические отряды, а дивизии и бригады располагали по одному дезинфекционно-эпидемиологическому отряду. Что из себя представляли подобные отряды? Обычно во главе санитарного подразделения был старший врач, его заместителем выступал зауряд-врач, далее 4 сестры милосердия, 2 дезинфектора, 10 санитаров и 9 обозных санитаров. Транспортное обеспечение было в виде 3 пароконных бричек, 6 повозок с 18 упряжными лошадями, 2 верховых лошадей и походной кухни. Главным достоинством такого подразделения была мобильность, автономность и оперативность реагирования. Кроме этого, отряды могли переформировываться в крупные стационарные эпидемические пункты, а также усиливаться дезинфекционными отрядами и шоссейными дивизионными отрядами.
Несмотря на это, во время войны в царской армии наблюдался устойчивый рост многих инфекционных заболеваний. В 1915 году случилась повторная вспышка холеры, зимой 1915-1916 года – возвратного тифа, а на Румынском фронте в 1917 году малярией болели 42,8 тыс. бойцов. Статистика по эпидемиям в царской армии указывает на 291 тыс. инфекционных больных, из которых 14,8 % умерли. В их числе заболевших брюшным тифом было 97,5 тыс. человек, из которых умерли 21,9 %, сыпным тифом – 21,1 тыс. (23,3 %), возвратным тифом – 75,4 тыс. (2,4 %), дизентерией – 64,9 тыс. (6,7 %), холерой – 30,8 тыс. (33,1 %), натуральной оспой – 3708 человек (21,2 %). Усугубляло ситуацию с распространением инфекций пресловутая «эвакуация во что бы то ни стало». Несмотря на существование «Инструкции для сортировки заразных больных и перевозки их в военно-санитарных поездах», строевые офицеры, ответственные за эвакуацию, сплошь и рядом нарушали предписанные правила. Инфекция распространялась как внутри санитарного поезда, так и среди гражданского населения в тылу страны. Только с начала войны по 15 августа 1914 года в тыл страны проследовали 15,3 тысячи инфекционных больных, в их числе 4085 – с сыпным, 4891 – с брюшным, 2184 – с возвратным тифами, 933 – с дизентерией, 181 – с натуральной оспой, 114 – с дифтерией, 99 – с холерой, 5 – с сибирской язвой. Ефим Иванович Смирнов, начальник Главного военно-санитарного управления Красной Армии в годы Великой Отечественной войны, писал о такой практике:
Вода, трупы и вши
Новинкой военного времени стала особая забота руководства о качестве питьевой воды на фронте. Причиной тому стали брюшной тиф и дизентерия, которые регулярно вспыхивали в прифронтовой полосе. Появились в войсках мобильные лаборатории, обеспечивающие экспресс-анализ источников водоснабжения (конечно, с поправкой на технологии и методы начала XX века). Были попытки ликвидации безграмотности солдат касательно простейшей гигиены и профилактики кишечных инфекций. В наставлениях говорилось о необходимости охранять источники питьевой вод, наливать во фляжки только кипяченую воду, не ложиться на сырую землю животом и регулярно мыть руки. Кроме этого, на железнодорожных станциях запретили продажу кваса, овощей и фруктов.
На протяжении всей войны руководством Главного военно-санитарного управления не была решена проблема переноса инфекционных заболеваний с гражданского населения на личный состав армии. Во многом это было обусловлено фактическим отсутствием санитарного надзора над мирным населением – так, в декабре 1915 года в Российской империи различными инфекционными заболеваниями (прежде всего тифом) болело 126,1 тыс. человек. Слабо проводилась изоляция мест дислокации войск от контактов с гражданскими как один из самых эффективных способов борьбы с инфекциями на фронте. К 1916 году появились первые идеи о характере противоэпидемиологической работы в зоне боевых действий. Известный отечественный военный эпидемиолог К. В. Караффа-Корбут на основе войскового опыта врачевания писал:
К сожалению, к словам Караффа-Корбута прислушались только к концу войны и только в части организации противоэпидемиологических фильтров на путях эвакуации. А вот санитарно-эпидемиологическая служба Красной Армий в годы Великой Отечественной войны учла промахи и неудачи царской армии.
И, конечно, главная и, наверное, самая отвратительная примета любой войны – горы трупов, которые становились рассадниками опасных инфекций.
— писал о страшных картинах войны солдат русской армии Буторов Н. В. Но своевременное захоронение тел погибших было не налажено, особенно это просматривалось в зимнее время. Нередки были ситуации, когда под снегом оставались сотни погибших трупов противника, которые к весне разлагались и становились источниками возбудителей тяжелых заболеваний, переносимых талыми водами и насекомыми. При этом даже если погибших и хоронили зимой, то всего на несколько десятков сантиметров, что не спасало ситуацию.
Крупным просчетом командования царской армии стали невнимание к личной гигиене военнослужащих в первые годы войны. Лебедев А. С. в труде «О работе технических отрядов на передовых позициях: постройка бань, прачечных, дезинсекторов и прочих» в 1915 году пишет ужасные вещи:
Стоит отдельно отметить, что подобное автор материала встречал лишь в мемуарах военного врача вермахта при описании госпиталя военнопленных немцев под Сталинградом. Что же было предпринято для решения сложившейся катастрофы?
Во-первых, с 1915 года устроили массовую вакцинацию с использованием в том числе новинок — противотифозных и противостолбнячных сывороток. Пилотные вакцинации против брюшного тифа были проведены в экспериментальном режиме в мае 1914 года на 5700 солдатах и офицерах Туркестанского военного округа. Итоги оказались весьма положительными и на основании «высочайшего повеления», последовавшего 14 августа 1915 года, а также приказа военного министра № 432 от 17 августа того же года вакцинация должна была стать массовым явлением. Несмотря на то, что во многих подразделениях к этой новости отнеслись халатно, заболеваемость брюшным тифом в царской армии к 1916 году снизилась с 16,7% до 3,13%. Во-вторых, Главное военно-санитарное управление объявило настоящую, хоть и запоздалую, войну вшам. Появились препараты мылонафта, технический крезол, «насекомояд», «гелиос» и «гигиена». Для обеззараживания одежды использовали пароформалин и серу, сернистый газ и обычный пар. Выводили клопов со вшами и традиционными способами – ношением двух рубах, верхняя из которых пропитывалась 10% раствором дёгтя, а также смачиванием волос бензином, керосином и ртутной мазью. В-третьих, в армии значительно расширили штат бань, каждая из которых была вместимостью по 30-40 человек. Топили их «по-черному», так как постройка и эксплуатация такой бани обходилась гораздо дешевле.
Стационарная баня времен Первой мировой войны
Поезд-баня, построенный на средства жителей Курской губернии
Классическая армейская баня времен Первой мировой войны состояла из раздевалки и мыльни-парилки, а также прилегающей к ней прачечной и (по возможности) дезинфекционной камерой. Норма расхода мыла для солдат составляла порядка 90 граммов на 1 человека. К сожалению, пользоваться такими банями солдаты русской армии могли только в моменты позиционной войны – передвижных бань в штате не было. Впрочем, в исторических источниках указывается как минимум один поезд-баня, построенный на средства жителей Курской губернии. Поезд состоял из 19 вагонов, двух огромных цистерн для воды и парогенератора. В таком поезде с пропускной способностью в 1200 человек в сутки солдаты мылись следующим образом: раздевались в одном из первых вагонов, затем переходили в сами бани, а после помывки попадали в одевальный вагон, где получали бесплатно комплект чистого белья и свою одежду, которую к тому времени успевали подвергнуть дезинфекции. В оставшихся вагонах располагались столовая, портняжная и сапожная мастерские, лавка.
Всё вышесказанное привело к заметному улучшению санитарно-эпидемиологического состояния в царской армии: паразитов и накожных заболеваний стало сразу на 60% меньше. Не говоря уже об общем улучшении самочувствия солдат и офицеров.
Источник
Первая мировая война помощь раненым
Переливание и хранение крови
До Первой мировой войны переливание крови практиковалось редко. Это была опасная процедура, поскольку проверка крови на совместимость и инфекции не проводилась. В 1916-1917 годах майор Лоуренс Робертсон из Медицинского корпуса Канадской армии провел ряд прямых переливаний от пациента к пациенту в полевых условиях без проверки совместимости. Несмотря на то, что порой процедура приводила к смерти, это нововведение в три раза увеличило выживаемость солдат с ранениями туловища.
В 1917 году капитан Освальд Робертсон из резерва Армии США показал, что кровь можно запасать впрок и хранить, используя цитрат натрия для предупреждения свертывания. Он считается автором первого в мире банка крови и его мобильного варианта.
Переливание крови спасло множество жизней и может считаться одним из важнейших достижений медицины времен Первой мировой войны.
Качество оказания помощи вышло на новый уровень, когда современные средства диагностики стали более доступными и переместились ближе к линии фронта. Во время Первой мировой войны впервые был использован передвижной рентген-аппарат для обнаружения пуль и шрапнели. Широкое и эффективное использование тогда еще новаторского метода исследования в полевых условиях начала Мария Склодовская-Кюри. Будучи руководителем радиологической службы Красного Креста, в конце 1914 года она создала первый военный рентгенологический центр. При помощи военного врача и своей 17-летней дочери Кюри обеспечила создание 200 рентгенологических отделений и оснащение 20 рентгенологических автомобилей. В автобиографических заметках она описывает это время:
«В начале войны Военное управление здравоохранения не имело организованной рентгенологической службы, в то время как гражданская рентгенология была, хоть слабо, но организована. Рентгеновские установки имелись лишь в крупных больницах, на них могли работать только несколько специалистов…
Чтобы разрешить эту проблему, я собрала все аппараты, которые можно было найти в лабораториях и магазинах. С этим оборудованием в августе и сентябре 1914 года я основала несколько рентгенологических станций, работа которых обеспечивалась проинструктированными мной добровольцами. Эти станции принесли большую пользу во время Марнского сражения. Но поскольку они не могли удовлетворить потребность всех госпиталей вокруг Парижа, с помощью Красного креста я оснастила рентгенологическую машину. Это был простой прогулочный автомобиль, занятый под перевозку полного рентген-аппарата с динамо-машиной, работающей от двигателя и дающей электрический ток для получения лучей. Эта машина могла добраться до любого госпиталя в окрестностях Парижа. В госпиталях, где находились раненые, которых нельзя было транспортировать, такая необходимость возникала часто».
В предыдущих военных конфликтах от болезней умирало больше людей, чем в бою. Во время англо-бурской войны 1899-1902 годов со стороны англичан и союзников насчитывались 22 тысячи погибших, причем только восемь тысяч из них погибли в схватке с противником. Первая мировая война прервала эту «традицию» — больше половины потерь были боевыми. Без антибиотиков врачи вынуждены были полагаться в основном на йод, хирургическую обработку ран и ампутации.
После ампутаций и получения тяжелых увечий стали выживать больше пациентов. Это поставило перед врачами новую задачу — помочь людям вернуться к обычной жизни и работе. Сильные повреждения лица, в том числе боевыми газами, способствовали развитию пластической хирургии. В Британии доктор Гарольд Гиллис изобрел несколько способов восстановления лица с использованием тканей, взятых из других частей тела. Он разработал методику трансплантата на питающей ножке, которая используется в настоящее время. При объемных увечьях лица использовались замещающие протезы, включая искусственный глаз. Многие из них разработал зубной техник Арчи Лэйн. Сэр Гиллис убедил медицинский корпус Британской армии в том, чтобы ему выделили целую больницу в графстве Кент. С 1917 по 1921 год через Королевский госпиталь, где работали эти специалисты, прошли около 5 тысяч пациентов.
Первым пациентом Гиллиса, успешно перенесшим операцию, считается моряк Уолтер Йео, который потерял веки в битве при Ютландии.
Протезирование конечностей на момент начала войны было на низком уровне: протезы были неудобны, создавали лишь видимость целостности тела, пациенты часто отказывались носить их. Новые условия требовали более высокого качества искусственных конечностей и производства их в промышленных масштабах с использованием прочных материалов, например, легких металлов. Настоящий скачок в качестве протезов произошел после окончания войны. При этом дизайн протезов включал ряд довоенных патентованных разработок, не имевших широкого применения ранее. Была использована разработанная Дорренсом в 1912 году искусственная насадка на руку, оснащенная раздвоенным крюком, позволявшая брать вещи и выполнять ежедневные задачи. Также стали применять протезы из алюминиевых сплавов, предложенные годом позже Марселем и Шарлем Дезутерами. Определенные виды протезов были приспособлены для выполнения конкретных функций. В таких случаях эстетика играла второстепенную роль.
Сотрудничество промышленности и медицины, зародившееся во время войны, стало базой для развития отрасли протезирования, которая до сих пор является междисциплинарной.
В 1914 году глава небольшой американской компании Kimberly-Clark Эрнст Малер, во время посещения бумажных фабрик Германии познакомился с материалом под названием «целлюкоттон» (аналог ваты, произведенный из целлюлозы). Он поглощал в пять раз больше влаги, чем вата, а при массовом производстве был в два раза дешевле. Зарегистрировав вещество как торговую марку, Малер в 1917 году стал выпускать из него тампоны для хирургических перевязок.
Медицинские сестры из Красного креста начали использовать его для собственных гигиенических целей. После окончания войны компания скупила избытки бинтов у Красного креста и военных и выпустила первые серийно изготовленные прокладки для женщин.
В новых войнах стороны применяют имеющиеся научные достижения для убийства людей. Медицина каждый раз должна принимать этот вызов и искать новые эффективные методы помощи. Однако такой «прогресс» не бесконечен. «Я не знаю, каким оружием будет вестись Третья мировая война, но в Четвёртой будут использоваться палки и камни», — писал Альберт Эйнштейн президенту США Гарри Трумену в 1945 году. К знаменитому высказыванию хочется добавить, что лечить пострадавших в ней будут травами и заклинаниями.
Сестры милосердия в Первой Мировой войне
К 1915 г. в Российской империи существовало 115 общин, находившихся в ведении Российского Общества Красного Креста (РОКК); кроме того, сестры состояли при трех местных управлениях и двух Комитетах РОКК, Евангелическом госпитале и четырех иностранных больницах Петрограда. Самой крупной организацией, насчитывавшей 1 603 человека, являлась община Св. Георгия в Петрограде.
В годы Великой войны/ Первой Мировой войны деятельность Российского Общества Красного Креста вышла далеко за рамки запланированных мобилизационным планом требований. РОКК создавал передовые перевязочные отряды и пункты, специализированные подвижные отряды, противоэпидемические, подвижные лечебные, санитарно-транспортные и эвакуационные учреждения. На помощь РОКК пришло правительство, обеспечивавшее крупные финансовые субсидии, а также купечество со значительными пожертвованиями.
В 1916 г. по официальным спискам на фронт было отправлено 17 436 сестер, которые обслуживали более 2 тыс. полевых и тыловых учреждений Красного Креста: 71 госпиталь, рассчитанный на 44 600 человек, этапные и подвижные лазареты, 11 санитарных поездов, передовые отряды, санитарные транспорты, питательные и перевязочные пункты, дезинфекционные камеры, рентгеновские и летучие хирургические отряды, два плавучих госпиталя на Черном море, три бактериологические лаборатории, шесть полевых складов. Средствами передвижения для нестационарных учреждений служили около 10 тыс. лошадей и 800 автомобилей.
Госпиталям приходилось спешно подыскивать помещения, часто не приспособленные для подобных целей. Так, по инициативе императрицы Александры Федоровны в Зимнем дворце в 1915 г. был открыт крупнейший лазарет имени наследника цесаревича Алексея Николаевича. Под него был отдан целый ряд помещений – Аванзал, Николаевский зал, Большой Фельдмаршальский, Петровский, Гербовый, Пикетный, Александровский и часть дворца в сторону Эрмитажа. Рассчитанный на тысячу человек лазарет имел операционную и все новейшее оборудование. Все картины и ценности, находившиеся в галереях и залах, оставались на своих местах; наиболее ценные полотна и скульптуры были закрыты деревянными щитами и покрывалами.
К ноябрю 1915 г. во всех названных заведениях лечилось около 780 тыс. человек. К этому времени 28 сестер скончались, заразившись инфекционными заболеваниями, четверо погибли в результате несчастных случаев, пятеро были убиты, а 12 покончили жизнь самоубийством. После войны предполагалось издать «Золотую книгу» с биографиями всех умерших сестер. Этот проект так и не осуществился.
В 1915 г. три сестры милосердия были назначены в особые комиссии Красного Креста, которыми был проведен осмотр германских лагерей для русских военнопленных. Аналогичная комиссия с тремя немецкими сестрами была послана для осмотра российских лагерей, где содержались пленные немцы. Всего русскими сестрами было осмотрено 115 лагерей.
Образ сестры милосердия, изначально позитивно окрашенный, активно использовался российской прессой для поднятия патриотического духа и антигерманской пропаганды. Недостатка в желающих стать сестрами милосердия не было.
Немало публикаций было посвящено и героизму сестер милосердия, с риском для жизни спасавших русских солдат и офицеров из-под огня противника. Именно в годы Великой войны оказание медицинской помощи раненым под огнем противника и вынос их с поля боя стали приравниваться в Российской империи к геройским поступкам и отмечаться боевыми наградами. За мужество и самоотверженность при спасении раненых Георгиевской медали с надписью: «За храбрость» удостоились многие сестры милосердия Красного Креста, а единственной женщиной, удостоенной ордена Св. Георгия стала сестра милосердия Р.М. Иванова.
Источник
